часть первая.
В темницу заползла сырость и, стремительно вытесняя тепло, старалась поселиться в наших телах. Изо рта вырывались облачка пара и обнаженные ступни начали неметь от холода каменного пола. К тому же яд, который вкачали в меня и девчонку из племени воды, начал действовать, постепенно убивая в нас способность к магии. Не удержавшись, я фыркнул. Беспричинный смех накатил волной. Сестрица посчитала меня не опасным, поэтому мне досталось меньше яда, нежели девчонке. Если я просто не мог зажечь даже искры и чувствовал тяжелую слабость, то девушка не нашла в себе силы опереться на стену. Так и лежала на полу какой-то бесформенной кучей. Ей не давали воды, так как осознавали, что даже капля может обернуться проваленным планом и горой трупов. Так что теперь то, что скрючилось в углу, вряд ли можно было назвать человеком. Концентрированный сгусток боли, страха и отчаянного непонимания, а позже и просто что-то безжизненное с претензией на бывшие страсти. Смех странно оборвался. Эхо прозвенело в ушах, напрочь отбив желание даже шептать. Настолько мерзко оно простучало по стенам, проскользнуло по влажному полу и выстрелило в единственное маленькое окошко, расположенное у самого потолка, в которое едва ли бы пролез даже Момо. Я нащупал где-то около стены свою чашку. Кажется, в ней еще осталось немного воды. Непрошеная ухмылка разрезала лицо, и я тут же поплатился за нее. От боли закружилась голова. Похоже, меня неплохо разукрасили эти приспешники сестрички. Губы, скулы были разбиты в кровь, которая успела засохнуть, а под глазом наливался синяк цвета грозового неба на перевале в Тань-Шу. Кажется, действие наркотика прекращалось... Что ж, боль возвратилась с ожидаемой пунктуальностью. Ладно, хватит думать о себе. Встать оказалось труднее, чем я думал, но кое-как преодолев головокружение, я подошел к Катаре и, присев рядом с ней, настойчиво потряс за плечо. Хм. Как я и думал. Никакой реакции. Сколько же яда ей досталось? Я еще раз встряхнул ее. Тихий вздох, случайно сорвавшийся с разбитых губ девчонки, все -таки подтвердил, что она была жива. Кажется, это придало мне воодушевления, и я устроил ее так, что бы ее голова покоилась у меня на плече. Слабое, прерывистое дыхание щекотало кожу. Неожиданно в этом холоде я нашел уголек тепла. И тут же пришлось подавить желание погреться от него, выпить его, чтобы погасить моментально, сохраняя последнюю каплю тепла в этой могильной сырости. Уголек едва тлел. Там. В ее сердце. Слабый стук возвещал о том, что девушка была жива. Странное желание вырвалось шумным вдохом. Губами я прикоснулся к тому месту, где было ее сердце. Под кожей оно словно метнулось птицей, замерло и снова заработало часовым механизмом. Снова повинуясь каким-то странным ветрам-наркотикам, я поднялся губами вверх по ключицам, шее и замер на губах, выпив тихое дыхание. Прошелся по расцарапанной щеке и остановился на веках. Ресницы задрожали. Все-таки она почувствовала меня даже через транс. Ощущение было таким, будто меня застукали за шалостью. Нащупал чашку. Мокрыми пальцами провел по ее губам. Почувствовав влагу, Катара все же смогла приоткрыть рот, и я помог выпить ей то немногое, что осталось на дне разбитой чашки. Она поморщилась. Глаза так и оставались закрытыми. Откуда-то из груди прокатился стон, и она снова замерла на моем плече. Впрочем, дыхание выровнялось, и обморок перешел в подобие сна. Хм. Похоже, я был даже рад, что она не умерла. Теперь мне представилась возможность рассмотреть ее. Выцветшая одежда непонятного во мраке цвета была сильно разорвана, обгорела. И, если по-честному, ее теперь было бы кощунственно назвать одеждой. Эта тряпка едва прикрывала ее тело, обнажая последние откровенности. Ребра торчали, обтянутые смуглой кожей, тонкие руки, худые ноги, намеки на окружности...
Привлекательной ее вряд ли можно было назвать, да и не хотелось. Длинные темные волосы, тонкая шея, худые плечи, теплое сердце. Кажется, такой дребеденью можно было бы выразить то, что лежащая на моих руках девушка определенно не была красивой Согласитесь же, примечательного было немного, такую не заметишь в толпе, не полюбишь с первого взгляда. И никто не будет с дрожью вспоминать ее образ, замирая в сладкой муке, сочиняя про нее стихи и воспевая ее с настойчивой фальшью в заезженных нотах…
К чему это я... Если уж делать добро, то до конца. Я стянул с себя кимоно, вернее то, что от него осталось, и нацепил его на Катару (Спина тут же покрылась гусиной кожей от туманного бога холода, царившего в камере). Дотащил ее до охапки сена в углу и устроил там, укрыв вонючей тряпкой под названием "тюремное одеяло". Самому пришлось расположится рядом, так как силы иссякли, веки налились тяжестью и наркотик окончательно вскружил голову. Ну и, кажется, я все-таки надеялся, что каким-то волшебным образом от уголька в ее сердце мне достанется тепло, если он угаснет...
Проснулся от того, что мерзкие холодные капли сползли с плесневелого потолка места нашего заключение и с удвоенным ехидством и стремлением к вредительству прогоняли обрывки сна, капая мне за шиворот. Я, проклиная все на свете, натянул на себя кусок одеяла, закрывшись с головой в глупой надежде, что так эти противные капли меня не достанут. Только я пристроился и надеялся урвать хоть чуть-чуть спокойного сна, как кто-то нагло толкнул меня в бок, пробормотал что-то непонятное и начал стаскивать с меня одеяло. Естественно, я, как принц крови, сын императора страны огня и все такое, потянул одеяло обратно и снова в свое удовольствие устроился на жестком сене, чтобы предаться размышлениям. Я наивно полагал, что наглец, стаскивающий с меня одеяло, поймет, с кем связался, и уйдет. Но не тут - то было. Одеяло снова перешло в руки таинственного злодея, и вдобавок этот подлец уткнулся холодным носом в мою спину. А потом такие же холодные руки злоумышленника обняли меня, и вот теперь, кажется, точно не мог шевельнуться. Я повернул голову, изобразив на своем лице всю гамму чувств, на которые был способен сонный человек, у которого отобрали одеяло (эмоции где-то от досады до злости с примесью возмущения), и...
- Эм… Катара?
Это существо прижалось ко мне, никуда не пускало и вдобавок злостно утащило мое одеяло! О… Оно зашевелилось...
- Мм… Что… Я…
Теперь это существо подняло заспанные глаза на меня... Взгляд прояснился. Сейчас я был удостоен чести наблюдать сначала полное непонимание, потом стыд, удивление, затем негодование, и когда последнее перешло в стадию настоящего гнева, меня мощным пинком спихнули с импровизированной кровати, и я пропахал носом нашу камеру до самой двери.
-Что ты делаешь?!
Хорошо хоть она не добавила "извращенец", а то это все бы превратилось в некачественный фарс.
Я бы тоже хотел задать себе этот вопрос. Хотя думать на склизком полу, уткнувшись носом в дверь, кажется, не то, о чем я мечтал всю свою сознательную жизнь. Я было собрался с мыслями, как тут... Дверь тихонько заскрипела... Точнее, издала странный хлюпающе – хрюкающий - визглявый стон, от чего как-то сразу заныли зубы. И в темницу вошла, постукивая коваными сапогами, сестрица. Ну, как вошла. Она сначала споткнулась об меня, но ее тут же поймали стражники и вот теперь меня пнули еще раз, только злее раз в пять и сапогом. Надо было раньше думать. Тоже мне, добрые дела он собрался делать.
- О, вижу, вы уже проснулись. Ну как, Зузу, тебе понравилась твоя новая комната?
У сестры всегда был дурацкий «юмор».
- Надеюсь, что вам тут было уютно. Но теперь ситуация немного изменилась, и вам придется погреться на солнышке.
Разворот на каблуках и Азула, гордо подняв голову, удалилась из камеры. В тут же минуту меня подхватили под руки, а девчонку стащили с подстилки и с усердием, которому можно было бы позавидовать, будь мы в другой ситуации, нас потащили по коридорам, проволокли сотню - другую ступенек вверх, потом сотню - другую вниз, дальше снова вверх, затем я окончательно сбился, считая повороты, и когда я наконец отчаялся запомнить путь до камеры, нас вытащили на небольшую площадку, находящуюся на вершине невысокой башни. Ну, скажем, что все мои подозрения оправдались, и вот теперь нас обоих заневолили так, что моя рука и ее рука были скованы в одни наручники, тоже самое проделали с ногами. Перемещаться мы могли только вместе и то на небольшие расстояния. На шеи нам тоже нацепили по ошейнику с длинной цепью. Хорошо хоть не в один заковали. Теперь нам оставалось только ждать солнце, которое в моей стране весьма недоброжелательно к узникам, прикованным на площадках без намека на тень.
Солнце нещадно палило, выжигая все мысли. Выжигая желания. Выжигая...Даже злости не осталось. Она ушла куда-то в саднящие ранки под наручниками, в пустую тяжелую голову, в раскаленный металл, горячий камень и в ее тело, температуру которого я больше не мог выносить. Она потеряла сознание спустя несколько часов солнца в зените. Сначала мы ссорились и препирались, каждое случайное прикосновение вызывало раздражение, ярость и мы толкались и вопили, как дети. Но вскоре уже оба молили, чтобы этот солнечный ад закончился. И вот теперь я с небывалой набожностью умолял небо о том, чтобы часы бога солнца были сочтены, и бой с богами ночного мира начался быстрее. Нестерпимо хотелось пить. Кажется, скоро металл на наших запястьях начнет шипеть и стекать смертоносным ручьем по коже. Теперь я тоже теряю сознание. Неужели спасительный обморок? Перед глазами все поплыло, замелькали черные точки, и я провалился в омут.
Стражники опрокинули на нас два ведра ледяной воды. Я начал задыхаться от резкого перепада температуры. Как будто из жаркой печки нас выкинули в сугроб, а потом снова засунули обратно в пламя. Как будто закаляли сталь. Когда я наконец поднял голову, чтобы оглядеться, все вокруг было залито пожаром заката. Сухой ветер стих, и теперь, кажется, все замерло. Девчонка искренне не понимала, что происходит, и от страха почему-то жалась ко мне. Когда это врагу стали доверять... Крайне любопытно...
- Встать!..- Ах, ну да, сестрица тут как тут...
Я с усилием встал, при этом моя голова взорвалась новыми болевыми ощущениями, а все тело гудело как колокол, в который запустили рой шмелей. Катара повисла на мне. И даже попыталась спрятаться за мою спину, что, впрочем, плохо ей удалось из-за наших с ней общих оков, которые ржавыми собаками вцепились, превращая кожу в кровоточащие рубцы.
Азула прошлась мимо нас, оглядев меня с ног до головы. Швырнула ключи от цепей слуге.
- Расковать. Зузу в пыточную, девчонку в камеру. Посмотрим, кто окажется сговорчивее. Не возражаешь, братишка? Начнем с тебя...
Из пересохшего горла вырвался полухрип - полурев…
- Все, что угодно, дорогая...
Слуга почему-то возился с замком. Кажется, это существо, закованное вместе со мной, дрожало. Захотелось повернуться и посмотреть. Кожей я почувствовал еще больший страх. Что ж ее пугает? Сейчас будет плохо мне, не ей. Я сделал усилие, и кое-как попытался повернуть голову в тяжелом ошейнике. С наших ног свалились первые цепи. Катара испуганно смотрела на меня. Впервые я видел, что кто-то так боялся. Ее губы быстро двигались, но шепота я не слышал. Ни звука. Она посмотрела на меня. Кажется, на дне этих глаз не осталось ни одной слезинки. В эту минуту я почти пожалел об этом. Еще несколько секунд мы смотрели друг на друга. Она на меня - с ужасом. Я на нее - с каким-то странным удовлетворением. Мои пальцы коснулись ее руки. С противным сухим лязгом упали наручники. Тут же сзади мои руки обвязали веревкой. Слуга начал возиться с ошейником, а она все еще глядела на меня. А я смотрел на закат. Солнце расплавило в багряный сахар облака и вот теперь доползло до земли в надежде на прощальный ленивый поцелуй, чтобы потом сбежать от ревнивой ночи. Еще одно усилие. Я посмотрел на Катару. Почему-то захотелось подбодрить ее. Там, где мои пальцы соприкоснулись с ее кожей, казалось, остался вечный след. Я ухмыльнулся. Неожиданно вот так получилось. Она непонимающе и слишком уж тревожно на меня посмотрела.
- Эй, все будет хорошо...- В голове прозвенело позднее: "Дурак. Поумнее ничего не мог придумать".
Но она не улыбнулась. Хрипло прозвучало в ответ...
- Неубедительно... - она не отводила глаз. И это раздражало. Пришлось самому отвернуться.
- Ну что вы, дорогие, наговоритесь потом, в камере. Ну, конечно, если братец не умрет на самом интересном месте...Азула щелкнула пальцами, и меня потащили вперед, периодически весьма неуклюже роняя на ступеньки. Сестрица шла сзади напевая и чуть ли не пританцовывая. Но мне, отчего бы это, было совсем не весело. Мой личный ад еще не закончился.
Часть вторая.
Резкий свет ударил в глаза, лишив меня зрения на несколько секунд. Но, как и ожидалось, это было не самое худшее. Впереди меня ждало, по меньшей мере, несколько часов непрекращающейся боли. Надо это просто перетерпеть. Просто перетерпеть. Это не может быть долгим... Не может. Главное - не кричать.
Меня швырнули на что-то отдаленное напоминавшее стол. Цепи с небольшими шипами впились в тело, лишив полностью лишив меня возможности двигаться.
- Тебе даже не интересно, зачем все это? - Азула перебирала набор железных инструментов. Холеные пальцы в сомнении задержались на большом крюке, а потом перешли на что-то вроде дрели. В конце концов, она выбрала нечто наподобие кнута с крючками на конце. Кажется, все будет хуже, чем я думал.
- Ну и зачем?.. - я честно старался, что бы голос не сорвался в хрип. Чтобы он хотя бы не выдавал тревогу.
- Мы планировали в тот вечер уже завершить нашу охоту на Аватара... Но… Вот досада, ты представляешь? Вмешались вы...
Улыбка. Удар. Боль обожгла, и я почувствовал, как густая кровь заливает грудь. Эти крючки оставляли гораздо более глубокие раны, нежели обыкновенный хлыст. Сестра такие штуки любила. Захотелось выть от боли.
- Вы убили несколько лучших моих воинов.
Улыбка. Удар. Удар. Кажется, эта ночь будет долгой. Я попытался вырваться, увернуться, но, как и ожидалось, я не сдвинулся с места, лишь шипы впились в раны. Мерзкие колючки словно пили кровь. Просто высасывали жизнь. С каждой густой, цвета спелого закатного солнца, каплей уходили силы. Утекал рассудок. Кажется, она взяла обыкновенный хлыст. Чтобы еще больше разбередить раны.
- Ну, а потом, когда Аватар успел ускользнуть, мне ничего не оставалось, кроме как просто схватить вас. Мне пришлось очень постараться, чтобы сдержаться, и не убить тебя
и эту девчонку на месте.
Хлыст плавно опустился в чан с водой, а потом в котелок поменьше. Черная кожа оделась белыми хрусталиками соли. Просто. Изящно. Больно. Я едва осознавал, что происходит.
- Ну а потом я поняла, что можно будет вас использовать...
Удар. Удар. Удар. Шипение и стоны срывались невольно с моих губ, и я почти ненавидел, что у меня есть голос. Не было бы его, не хотелось бы так кричать. Соль въедалась страшным белым зверем и мучила сильнее, чем любое чувство на этом свете. Я плотью и кровью ощущал многогранные хрустали, пившие жизнь с упоением. Я сжимал цепи и шипы снова и снова рвали ладони. Руки давно были исполосованы предыдущими ударами.
- Спрашиваешь, как? - принцесса подошла совсем близко и нагнулась. Дыхание щекотало шею. Глаза цвета смолы смотрели на меня пристально. На самом дне их плескалось тепло - омерзительное удовлетворение. Она провела рукой по моему телу, исполосованному кнутом. На вдохе я выгнулся от боли. С ее перчатки капала кровь. Она брезгливо отерла руки о полотенце.
- Думаю, ты и сам догадался, хотя ума у тебя и немного... Приманка... Не знаю, зачем нам ты... Но я просто не могла удержаться... Потерпи еще чуть-чуть.
Она с размаху ударила кнутом еще раз.. Я почти ничего не почувствовал. Только губы залила солоноватая жидкость, а глаза заволокло пеленой...
Азула нагнулась ко мне. Сняла перчатки. Повернула голову к себе. Ладонь сестры оказалась неожиданно горячей. Ее губы близко... Она провела языком по свежему шраму у меня на щеке, слизывая кровь. Потом поцеловала меня властно и требовательно. Облизав губы, довольно улыбнулась.
- Бедный - бедный Зузу... Кажется, на сегодня с тебя достаточно.
Я не чувствовал, как меня развязывали. То, что по спине тоже прогремели удары, уже было неважно. Понял только, что меня вынесли из камеры, когда резкий свет сменился успокаивающей темнотой.
Мелодичный смех принцессы разносился по коридорам выскакивая из каждой ниши, пугая из за угла, носясь под низкими потолками...
Теперь нас посадили в другую камеру. Зная сестру, это не предвещало ровным счетом ничего хорошего. Эта клетушка была больше. Была небольшая перегородка с чем-то вроде большой лохани и койки. Из крана капала вода, разрубая тишину. Боли не было. Не было тела. Будто огонь бушевал во мне. Я не сразу понял, что девчонка пытается мне помочь. Я не мог смотреть на нее. Не хотел. Не хотел видеть ее ужас. Только потом я понял, что она стащила с себя то кимоно, которое я ей отдал, и теперь рвет его на куски. А потом холодные руки порхали вокруг меня, перевязывая, вытирая кровь и промывая раны. А я смотрел в потолок. Кажется, импровизированных бинтов не хватило, что бы перевязать меня, и девчонка в задумчивости теребила пряди волос, и, нахмурившись, решительно смотрела на меня. Потом, помедлив, стянула ту одежду, которую с усилием можно было назвать верхней и порвала на полоски и ее.
Хм. Вот она почти без одежды. А я даже не могу повернуться и порадоваться. Ирония злая. Кусачая. Хотя бы раз было бы по-другому. И почему принцам не везет? Особенно принцам страны огня… Вроде бы она закончила. Кран заработал на полную, и теперь девушка смывала мою кровь с рук. Она совсем рядом. Такая маленькая. Серьезная. Я попробовал повернуться - не получилось. Любое движение, и тело пронзали иголки. Лучше даже не экспериментировать. Но мой беспомощный хрип привлек внимание Катары. Она подошла еще ближе и теперь возвышалась надо мной в обрывках одежды, даже не пытаясь скрыть свою наготу. Присела рядом со мной. Ее рука в нерешительности застыла над моим шрамом. С пальцев капала вода. На вдохе я с силой поднял руку и схватил ее за запястье. Получилось слишком резко. Катара хотела выдернуть руку, но почему-то передумала. В глаза лучился испуг, но какой-то мягкий, более похожий на недоумение. Я поднес ее руку к губам. С пальцев собрал ртом последние капли воды. Прижал руку к губам. Ладонь оказалась холодной, как снега с вершин злосчастных гор. Я прижался к ней, пытаясь выпить целебный холод, но силы покинули меня, и моя рука разжалась сама собой. Катара аккуратно положила ее обратно на лавку. Немного подумав, откинула мне волосы со лба.
- Прости, на щеке придется зашить порез. Он слишком глубокий. Потерпи, иначе рана может загноиться, тогда будет хуже.
Черт возьми. Добрая душа. Даже не мог возразить. Язык не поворачивался. А я как дурак... Хотя она и так для меня слишком много сделала. Надо терпеть. Интересно, а на что я надеялся...
Она снова коснулась моей щеки. Я бы отдал еще четверть жизни за то, что бы это холодное существо просто прижалось ко мне, не смотря на искромсанную плоть и скручивающиеся болью кости. Иголка коснулась края пореза. Девушка аккуратно проткнула кожу. Но когда она начала стягивать края раны, я потерял сознание.
Очнулся, как я понял, довольно скоро. Через окошко под потолком светило солнце, разделенное строго полосами решетки. И удивительно... Но я мог двигаться. Тишину камеры нарушали мерные всплески воды и чье-то мурлыканье. Пожалуй, нетрудно догадаться, чье. Я повернул голову (у меня это получилось, хвала богам), и... Я не знал, что могу так покраснеть. Мне казалось, что вся кровь вчера вытекла из меня, и мне уже в принципе ничего не страшно, но... Катара стояла там, около огромной бочки, и, напевая, опрокидывала на себя, чашку за чашкой, воду. Та капала с ее распущенных волос, которые ловили неловких солнечных зайчиков, с ее ног бежала тонкими, вьющимися струйками, неохотно перетекая на холодный пол камеры, и панически ретировалась в водосток. Волосы девушки были такими длинными, что надежно укрывали ее тело, спускаясь гораздо ниже спины. Похоже, она искренне полагала, что я очнусь еще не скоро. Она стояла ко мне спиной и тихонько напевала песенку. Беззаботно. Память болезненно выдала ноты ,знакомые с детства. Кажется, именно этот мотив напевал кто-то знакомый, мягкий, родной. Память услужливо отгородила меня от болезненных воспоминаний. Теперь я просто любовался девушкой из племени воды. Она перехватила распущенные косы рукой и отжала. Обнажившаяся спина была покрыта свежими шрамами. Кажется, я проспал чуть больше, чем думал. Ее уже успели... Ну конечно... Ноги были покрыты синяками и кровоподтеками, спина разрисована полукружьями... Девушка снова откинула волосы назад и потянулась к лежащей рядом мужской рубахе. Я отвернулся. Азула не задала мне ни одного вопроса. Неужели так было и с Катарой?.. И все из за какого-то мальчишки - Аватара… Из-за его поимки. Руки невольно сжались в кулак, и боль снова затопила голову. Необъяснимая злость поднялась из груди, и, смешиваясь с болью, создавала настоящую, искреннюю ненависть, сильнее которой я, пожалуй, не испытывал. Я закрыл глаза. Надо сделать вид, что я только что проснулся. Я намеренно долго открывал глаза. Она стояла около меня. Рубаха ей не доходила до колен, в вырез не скрывал синяков в виде отпечатков пальцев на шее, груди и плечах. Лицо было
Расцарапано, и под глазом наливался фингал. Мда. Она улыбнулась. Кажется, не было секретом то, что я разглядывал ее. Я улыбнулся инстинктивно в ответ. Это было странно... Улыбаться...
- Мне не задали ни одного вопроса... Ни одного! Из всего бреда, произнесенного ей, я поняла, что мы всего лишь приманка для Аанга.
Катара ложкой отскабливала прилипшую кашу со дна полуразбитой миски.
- Но все же мне не так туго пришлось, как тебе... - она дружелюбно улыбнулась (чем, надо сказать, в который раз сбила меня с толку).
Мы сидели рядом у каменной стены и ловили яркие лучи солнечного света, ну заодно и пытались нормально поесть. Я откинулся назад, опершись спиной о холодную стену. Это странное затишье мне не нравилось. Не нравилось то, что Азула оставила нас. Хоть и ненадолго, но это упорно настораживало. Я уставился в пол. Надо было задать этот вопрос. Надо...
- Что они с тобой делали?..
Мой голос прозвучал неожиданно тихо. Прервал ее щебетание. Я повернулся к ней. Она молчала. И тоже опустила голову. Она не стала заплетать волосы, и теперь не было видно его лица, шеи... Рука сама собой потянулась к ней. Лишь бы не спугнуть. Она позволила коснуться ее волос… Набравшись храбрости. я легко приподнял с ее лица и шеи воздушный занавес кудряшек. Укусы, багровые синяки… Я аккуратно провел рукой по ее нежной коже, и только от этого легкого прикосновения она задрожала, как осиновый лист. Я отдернул руку. Надеюсь, все, о чем я тогда подумал, были лишь предположениями.
- Все в порядке. Не бойся. Думаю, как-нибудь все обойдется. Расскажи… - тихо попросил я.
Осязаемо в воздухе повисла пауза.
- Тебе надо поменять бинты... И желательно помыть голову... – Хм, ну да, лучший вариант - бросить вопрос без ответа. Но, кажется, выглядел я действительно не лучшим образом. Засохшая кровь повсюду, она даже волосы склеила в коричневую корку. Больше всего я был похож на воробья - оборвыша, которого изрядно потрепал соседский кот.
Плошки были отставлены в сторону, и я устроился на лавке. Покорный, как тот самый соседский кот после миски молока.
Все-таки приятно, когда вокруг тебя вьется девушка. Еще бы ребра не так болели... Ну да это мелочи по сравнению с тем, что это доброе существо сейчас пыталось вытереть влажной тряпицей мои раны да и вообще, едва ли не пыхтело от усердия.
К тому же…Приятно было осознавать, что на ней, кроме этой рубашки, ничегошеньки нет.
- Все, можешь вставать.
Закончила она, надо сказать, быстрее, чем хотелось.
Я присел около крана и подставил под струю голову. Вода приятно охладила жар, внезапно поднявшийся откуда-то из живота. С волос струйки воды убегали, унося с собой накопившуюся усталость. Озорная мысль мелькнула в голове, и вот девчонка стоит мокрая с ног до головы… Теперь я точно был похож на идиота. Кому бы еще взбрело в голову в моем положении брызгаться водой, как настоящему придурку? В любом случае, она не осталась в долгу, и облила меня водой из чашки. А потом снова я обрызгал ее, и теперь мы оба носились по камере, мокрые насквозь, и несказанно довольные непонятно чем. Рубашка на ее теле пропиталась водой, и не скрывала ничего, с упоением облепив худую фигурку... Кажется, все страхи и беды были забыты. Был только очарованный мирок, созданный за несколько часов, и едва ли заслуживший право на существование. Вроде как мы были бессовестно счастливы. До уродливой карикатуры.
Я задавался вопросом, был ли это настоящий смех? Что заставило нас забыть весь ужас, творившийся с нами? Или каждый из нас в душе прекрасно осознавал, что, возможно, это и есть та самая черта, за которой находится конец, которого мы все так или иначе ждали.
Грянул гром. Как и ожидалось.
Мы не могли отдышаться от очередного приступа нервного смеха. Сидели рядом, спина к спине, и ловили каждый вдох и выдох друг друга и сбивчивый, пьяно-спотыкающийся ритм сердец. Мы не сразу услышали звонкий стук каблуков, поэтому полной неожиданностью стало появление стражи. Кажется, теперь моя очередь. Я поднялся с пола. Катара схватила меня за локоть и спряталась за спиной. Осознание ее беспомощности и слабости без магии придавало сил. Я уже было подался на встречу, как вдруг самый мощный из всех пришедших стражей, закованный с ног до головы, одной рукой вытащил девчонку из-за моей спины.
- Не надо, оставьте меня в покое... Я ничего не знаю! Пустите!.. Нет!!
Всхлипы вернули меня к действительности. Я все еще не верил в происходящее.
- Оставьте ее! Вы слышите, Азуле нужен я!
- Зуко, сделай что-нибудь, пожалуйста!.. Пожалуйста!
Голос существа скатился в нервный, прерывающийся полувсхлип - полувизг. Я тщетно пытался им помещать, но что я мог сделать... Меня отшвырнули к стенке и пнули ногой для пущей верности. Послышался отвратительный скрежет толстой металлической двери, затем грохот, и крики Катары окончательно смолкли.
Хотя это лишь моё имхо. 
