ТРИ СМЕРТИ
Цикл драбблов

Дисклеймер: все права на героев и вселенную «Аватара» принадлежат создателям мультсериала
Жанр: драббл, драма, deathfic
Рейтинг: PG-13

Ранее и по отдельности представлены на 2-м туре хот-феста на http://www.lastavatar.org
1 - как работа по заявке «Лонг Фенг. «Я дойду до вершины. Любой ценой». Заняла 1-е место
2- по заявке «Урса. Невиновность. Скитания. Жемчужная нить»
3- по заявке «Озай. Muerte del Angel»

1.Бассейн

Ночь. Королевский дворец Ба Синг Се спит, а те, кто бодрствует, кто ходит, наблюдая за порядком, немы, как статуи и легконоги, как сны.
Король протянул руку и слегка – не хочется делать усилий – толкнул низкий столик у изголовья. Послушно вздрогнув, столик сбросил серебряный шарик, и желобок направил его на край бронзового колокола. Подвешенный почти над полом, колокол издал длинный звук, нежный, как голос женщины. Шевельнулась тяжелая нефритовая завеса двери. Пришел доверенный слуга, когда-то друг и побратим его голодной и жестокой юности, - Лонг Фенг.
Тишина.
Король мигает. Лонг Фенг подходит к изголовью. «Сокровища кабинета ученого»: кисти, бумага и тушечница готовы, предстоит записывать волю, как бывало не раз.
Король хочет назвать имя опасного человека и вдруг вспоминает со страхом: этот давно мертв. Забыл, забыл! И едва не выдал свою слабость.
Король тихо приказывает:
- Запиши, - и называет несколько имен из числа тех, которые уже несколько раз упоминались как подозрительные. – Поставь по два кружочка, - замечает король. Это означает прогулку на озеро Лаогай. Закончив, Лонг Фенг поднимает голову. Сегодня праздник: нужно и этому сделать подарок. И король говорит: - Пиши еще «Ляо-ван» и – черта. Черта обозначает смерть. Лонг Фенг склоняется в почтительном поклоне. Наверное, он доволен.
Забывшись перед рассветом – король спал час с небольшим, что много для него, - он погляделся в зеркало при свете восходящего солнца.
- Что делают там? – спросил он Лонг Фенга. Там – это в покоях королевы, жены, брак с которой принес ему корону.
- Там без перемен, величайший, - ответил Лонг Фенг. – То же - и тот же.
В свое время король предоставил супруге полную свободу. Всеочищающая память обелила прошлое, и он простил себе. Он правит – а не она.

В теплом, благоуханном воздухе купальни, после мытья и растираний, король сел на мраморной скамье, улыбнулся и даже не приказал, а просто сказал, будто на время забыв о величии:
- Ах, хорошо! А теперь – плавать!
Банщики, сделав дело, ушли. В купальне остались только Лонг Фенг и двое доверенных Дай Ли.
- Лонг Фенг, иди сюда, хорошо! А еще поныряю! – Король, заткнув пальцами уши и нос, закрыл глаза и, подпрыгнув, погрузился.
Дай Ли двинулись навстречу. Когда лысая голова показалась над водой, Дай Ли разом положили свои широкие мягкие руки на плечи королю, нажали, и странное мертвенное лицо беззвучно исчезло.

Пища и питье короля готовились под надзором, пробовались десятками людей, в том числе всеми, кто готовил и прикасался. Последними руками и последним ртом были руки и рот Лонг Фенга.
Король оказался крепок: пришлось дать еще порошка. У этого властителя душа жадно держалась за бренное тело. Болен, умирает – и живет. Нет конца. Нужно сделать конец. Сделали.
Пора, теперь безопасно. Поеживаясь, Лонг Фенг вошел в теплую воду. Приказал Дай Ли, окоченевшим, как камни:
- Довольно!
Жалкие останки, не поднимая над водой, потащили к лестнице и выволокли на ступеньки. Действительно, эта душа была приколочена к костям калеными гвоздями. Не открывая глаз, король чуть дернулся, плечи приподнялись. Рот приоткрылся и оросил зеленый с прожилками мрамор ступени струйкой черной жидкости. «Белый порошок превращается в черный» - невольно подумал Лонг Фенг.
- Смойте, - сказал он Дай Ли. Сам же смотрел на мертвое лицо, одной рукой ища биение жилы в запястье, другую положил на сердце. Остановилось. И лицо уже менялось, расправляемое пальцами смерти.
- Иди, сообщи королеве – приказал Лонг Фенг одному из Дай Ли. Тот, мгновенно одевшись, надел на мясо лица маску торжественной горести и поспешил, вестник нового царствования. Завтра на трон усадят испуганного, плачущего ребенка – это обеспечит Лонг Фенгу власть еще на четырнадцать лет.

2. Жемчужная нить

С нитью жемчуга
Сравнила я свою жизнь
Порвется – пускай
Боюсь, если продлится,
Молчать недостанет мне сил

Захолустный городок царства земли, даже не обозначенный на военных картах. Холодный летний вечер. Моросит дождь, издалека доносится кваканье лягушек. Убогий домишко с деревянной крышей - ночлежка, куда стекаются нищие, беженцы, бродяги.
У жаровни заика Кан подогревает водку в металлической бутылке и пьет прямо из горлышка.
Бывший солдат армии огня, ныне дезертир, Кунскэ, раздувает на кухне очаг.
- Что это у вас, - в ночлежку ввалился подозрительного вида оборванец, старшина местных нищих, неся в руках вяленого рыбоосьминога:
- Что это у вас? Страшный дым. Кто-нибудь в кухне?
- Да этот мерзавец Дезертир рис варит.
- Эй ты! Хватит дымить! Тут крыс нет!
- нет? А как же эти два здоровых крысака?
- Это ты кого так обзываешь?
- Смотри, счас камнями ноги переломаю.
-Как бы тебе самому башку не свернули.
- Ах ты, огненный, еще разговаривать! Отдавай деньги, что взял на днях, а не то…!
…
Хрупкая женщина в грубых холщовых штанах и засаленной кофте ощупью пробиралась вдоль стены ночлежки.
- Ах, эта…
- Еще одна жертва вв-войны.
- Эти звери выжгли ей глаза.
- И переломали все кости. А кому сейчас легко, старшина? – некогда мелодичный голос женщины дребезжал, как разбитый гонг. Ее коротко подстриженные черные с проседью волосы доходили до плеч. Глаза и половину лба закрывала широкая повязка из дорогой золотистой ткани, странно контрастировавшей с грязными лохмотьями.
Дезертир, уже устроившийся на лежанке, приподнялся на локте.
« Это она или это пьяный бред!» – перед глазами Дезертира завертелись огненные колеса.
- Я все понял, - старшина нищих больно сжал тонкую руку женщины. – Это ты взяла деньги из общей кассы?
- Да.
- Я так и думал.
- Где твой долг по отношению ко мне?
- У меня нет никакого долга.
- Я убью тебя, проклятая тварь! Кан, подай мне ту палку, что у тебя в руках.
- Это не п-пп-алка, а копье.
- Все равно. Давай сюда, - старшина вырвал у Кана копье.
- Так нельзя, с-с-таршина! С-с-естренка, беги!
- Неужели ты хочешь меня убить? – хрупкая женщина смеялась в лицо Старшине Нищих.
- С-старш-шина, сс-сс-таршина, нельзя же так, - испуганно подвывал Кан.
Кан загородил ее своим тщедушным телом. Старшина бросился на него. Женщина подбежала к колодцу…
…Старшина устремился за ней, ткнув Кана копьем.
Женщина обхватила обеими руками дерево. Она едва держалась на своих искалеченных ногах. Старшина проткнул ей копьем спину.
Женщина осталась стоять пригвожденной к дереву.
«…лю…бимый….Пррроссти…менняяя…» - на губах умирающей кипела алая пена.

3. Огненная чаша

- Наконец-то жизнь проста: все, что мне осталось – убивать или быть убитым.
Озай выглянул за дверь.
Усмехнулся, глядя, как солдаты внизу пытаются преодолеть препятствие.
Повернувшись, он собрал посреди комнаты шелковые покрывала с кровати. Сорвал со стен ковры и бросил их в груду. Одну за другой брал лампы и выливал из них масло.
Он поднял тело Зуко, поднес к окну.
- Ты больше удивишь их снаружи, а не внутри. – рассмеялся Озай и выбросил тело из окна.
Потом остановился над телом Катары.
- Хороша! – прошептал он, касаясь ее губ, груди. – Что ж, будешь спать со мной. И, может быть, когда мы проснемся, если проснемся…
Он положил Катару на груду промасленных тканей. Взял дымящуюся жаровню и поставил рядом с ней.
Снизу послышался рев, топот ног по лестнице.
- Взять живым!
Озай с улыбкой отступил за стену.
Через узкую дверь прыгнул солдат, за ним второй.
Дважды свистнул меч, быстрый, как быстрейшая из змей. Двое упали под ноги шедших за ними, стесняя их движения.
Вверх и вниз, ударяя, разрезая, укалывая, плясал клинок Озая, пока рука его не окрасилась в красный цвет до самого плеча. Перед ним росла баррикада из трупов.
Они устремились вверх, как набегающая волна, вскарабкались на стену из мертвецов. Красная катана Озая превратилась в сверкающий ручей.
Он почувствовал сильную боль в боку, над пахом.
Он разрубил чье-то улыбающееся лицо, расчистил пространство бурей ударов. Нажал плечами на баррикаду из мертвецов. Они повалились по лестнице вниз, падали на поднимающихся солдат, путали им ноги. Прижимали их к стене, посылали вниз, сквозь туман, заставляя хватать руками воздух.
Двадцать верхних ступеней расчистилось.
Озай, шатаясь, побрел к груде тканей, на которой лежало тело Катары, ногой задел за жаровню, опрокинул ее на промасленные ткани.
Взметнулось пламя. Порыв ветра из открытого окна подхватил его и раздул в ревущий ураган.
Озай лег рядом с телом Катары, повернувшись, взял ее руки в свои.
- Наконец-то…- прошептал он.
Пламя поднялось над ним, покрыло его, как навесом.
Верхняя часть пламенного языка расширилась.
Она стала огненной чашей, полной огненного вина.
И в эту чашу Озай погрузил свои губы. Он пил огненное вино, он вдыхал его аромат.
Голова его упала, мертвое лицо улыбалось. Голова его лежала на груди Катары.
Пламя скрыло их.

Отредактировано Pyra (07.04.2010 21:07)